Вениаминов. Митрополит Иннокентий И
СУДЬБЫ
«ИМЯ ЕГО В РОД И РОД»
– Говори, говори со мною.
– Зачем, дедуля? Я устал и уже не могу говорить.
(Из разговора в Ашино в военный 1944 год деда и внука Вениаминовых)
Прапрадед
Я смотрю на два портрета и меня поражает сходство этих людей, современников столь отдаленных эпох: святителя Иннокентия (Вениаминова) – митрополита Московского, апостола Америки и Сибири – и его праправнука – архимандрита Иннокентия (Вениаминова), встречу с которым в Петербурге подарила мне судьба. О своем прапрадеде, жившем более века назад (1797-1879 гг.), о.Иннокентий рассказывает так:
– Когда еще святитель был простым священником, отцом Иоанном, он по своей доброй воле миссионерствовал в Сибири, на Курилах, Камчатке, Алеутских островах. Крестил кадьяков, американских индейцев, алеутов, колошей. Перевел на алеутский язык Катехизис, составил азбуку якутского и тунгусского языков. Перевел на них Священное Писание. Само собой деятельность его выросла в дело большого государственного значения. В Петербурге он создал Комиссию по миссионерству. Примечательно, что при нем образованность жителей в его епархии стала выше, чем по остальной России. Он совершил путешествие по Амуру, составил подробную записку об Амурском крае и перспективах его заселения. Также взял на себя заботу о благоприятном для России решении амурского вопроса, по его предложениям была размежевана русско-китайская граница. Царь высоко оценил его труды – наградил орденом св.Андрея Первозванного. И вот что интересно: тот орден святитель получил с цепью. А орден Андрея Первозванного с цепью полагалось носить только членам Августейшей семьи рода Романовых – все остальные носили на голубой ленте. Случилось это таким образом. Когда святитель Иннокентий приехал в Петербург из Якутии, Государь сразу же пригласил его и говорит: «Ну вот что, Владыко, я издал указ о награждении вас за ваши труды на пользу Отечества нашему, за веру, за любовь к Богу и людям орденом Андрея Первозванного. Указ готов, но пока Фаберже сделает орден, время пройдет». И он, сняв со своих плеч орден вместе с цепью, повесил его на шею владыке. Право ношения цепи закрепилось – его и на портретах с ней изображали. А ведь кто такой святитель Иннокентий? Простой русский мужик, крестьянин. И вот, представьте, к этому мужику подходили под благословение цари...
Архимандрит Иннокентий продолжает рассказ, и перед глазами предстает образ простого, крепкого телом и верою в Бога русского человека. Родился святитель Иннокентий, тогда еще просто Ванечка, в семье пономаря в таежном селе Анга. «Золотая головка, золотые ручки», – говорили о нем местные жители. И столярить, и слесарить умел с детства. Особенно же прилежен был Ванечка в делах церковных и в грамоте. Уже в 6 лет читал на литургии Апостол, блестяще окончил Иркутскую семинарию. После окончания семинарии обвенчался с девушкой Катериной из своего родного села. Первенец у Вениаминовых родился в Иркутске, где у отца Иоанна был большой приход и где он создал первую в истории церковно-приходскую школу. Другие его дети родились уже в Русской Америке, куда отец Иоанн вызвался служить сам – по «вдохновению истины», как он говорил. В 1823 году с женой, сыном, матерью и братом отправился он по Лене до Иркутска, далее лошадьми до Охотска, а потом на судне до Алеутских островов. На острове Уналашке отец Иоанн построил церковь. Выучил алеутский язык, научил туземцев делать кирпичи из местного материала, обучил их плотничьему и столярному мастерству, открыл на острове первую школу для детей, составил грамматику алеутского языка, записал местные песни и сказания. Много было друзей у отца Иоанна на Аляске и на Алеутских островах. Любили местные жители своего священника. Любили его и животные. Был кит по прозвищу Дружок, который спас отца Иоанна, когда тот на утлой лодчонке отправился на рыбалку. Прямо из-под вала цунами вынес кит священнический каяк к берегу.
Нежно заботился о.Иоанн и о своей семье, своей дорогой Катеньке и детях, передав им глубокую веру и любовь к Отечеству. Старший сын Гавриил стал священником в Амурском крае в церкви Благовещения. Именно в память о святителе Иннокентии и его сыне Гаврииле получил свое имя город Благовещенск. В 1867 году скончался митрополит Московский Филарет, и его преемником стал архиепископ Иннокентий. Главою Русской Православной Церкви он оставался вплоть до 31 марта 1879 года, когда почил в Бозе и был захоронен в Духовой церкви Троице-Сергиевой лавры. Внук святителя Иван (сын о.Гавриила) тоже принял священнический сан. Архимандрит Иннокентий в детстве хорошо знал его, своего дедушку,– отца Иоанна. Довелось встретиться ему с ним и в 44-м военном году.
Дедушка
«С южного фронта, – продолжает архимандрит Иннокентий свой рассказ, – направили меня в командировку в Гатчину. Путь мой лежал через город Кашин, где служил тогда дедушка о.Иоанн. Сошел я с поезда и отправился его разыскивать. У кого спросить, не знаю. Иду по железнодорожному полотну, навстречу старушка. Подбегаю к ней и говорю:
– Скажите, тут церковь где-нибудь есть?
– Церковь?! Ишь ты! Це-р-ковь ему нужна!
Я оглянулся. Кругом никого. Если она мне так и не скажет ничего, то я не увижу своего дедушку.
– Зачем она тебе?
Из вопроса понял, что церковь где-то все-таки есть.
– Вы не знаете, кто там служит?
– Ишь ты, еще и кто там служит!
Не хочет говорить. Снова спрашиваю:
– Вы извините, пожалуйста, а там случайно не о.Иоанн служит?
Она на меня как-то так посмотрела и молчит. Через некоторое время:
– Ну и что отец Иоанн, ну и что?
– Не Вениаминов?
– Для чего он тебе?
– Я его внук.
Тут бабулька моя встрепенулась:
– А, Боже мой! Внучек отца Иоанна! Да идем, дорогой мой. Я тебя сама к нему приведу. Идем!
И она меня привела в домик, в котором жил дедушка. Стучит в ворота и зовет: «Отец Иоанн, отец Иоанн!» Слышу его голос: «Что, милая?» – «Я к тебе какого гостя привела!» А он оттуда: «Какого ты мне гостя-то привела?» – «Да, внук твой – Ростислав!» Выходит дедушка, руки распростер: «Внучек ко мне приехал!» И вот там, в Кашине, ночью (дольше утра мне нельзя было задерживаться) он рассказал мне такую историю. Служил он в Семеновском полку – любимом полку Государя Императора. Карьера его ожидала блестящая. Пришел он однажды домой очень усталый, лег на оттаманку у себя в комнате и вдруг видит: открывается дверь, и во всем облачении входит его дедушка – митрополит Иннокентий. Дедушка Иоанн хотел было вскочить, взять благословение, но тот рукой предварил его: «Лежи, Ваня». Подошел к оттаманке и говорит:
– Ну вот что, Иоанн, оставь-ко ты светский образ жизни и иди послужи Богу!
Благословил и исчез. Дедушка тут же принял решение уйти со службы и сказал об этом своей жене. И жена его, бабушка моя Анна, ему ответила: «Ну что же, ты мой муж, как скажешь – так и хорошо». Ушел он со службы, блестяще закончил семинарию, затем академию, и по благословению Синода поехал на три года в Париж, служить в русском православном подворье. Там произошел с ним такой случай. Заметил он, что к нему в храм все время приходит какая-то старушка. За три года ни разу не перекрестилась – стоит молча, молится, потом приложится к иконам и уходит. Никогда его ни о чем не спрашивала. Примерно месяца за три до отъезда объявил о.Иоанн всем прихожанам, что он покидает их и уезжает на родину, в Россию. И тут она подошла к нему, попросила благословения и говорит:
– Отец Иоанн, мне так нравится, как вы служите. Я католичка. Примите меня в православие.
И он принял ее в Православную Церковь. Прощаясь, она со слезами на глазах, говорила ему:
– Вот, батюшка, не знаю, что вам подарить. Есть у меня родительский крест... (а ей было уже за 80, этой старушке). Возьмите на молитвенную память. Этот крест из чистой слоновой кости.
Он взял. Бабушка моя потом его на бархат вишневый положила. И этот крест теперь висит у меня над кроватью. Некоторые ревностные наши священники (архимандрит Иннокентий улыбнулся), когда приходят ко мне и, видя католический крест, говорят: «Ты что, не можешь православный крест повесить?» А некоторые говорят: «О! Католический крест – инте-рес-но...» А мне дорог этот крест с распятым Христом. Всякий раз смотрю на него и с нежностью вспоминаю дедушку своего...
По окончании службы в русском подворье в Париже дедушка вернулся в Россию и получил направление в Харьков на служение вторым священником в Свято-Духов храм. В то время Государыня Императрица Мария Федоровна очень почитала святителя Иннокентия. И вот однажды она, будучи проездом из Ливадии в Петербург, остановилась в Харькове и поехала на службу в Свято-Духов храм. Воистину в мире нет ничего случайного! Надо же было, чтобы как раз в этот день служил мой дедушка. Императрица находилась в царской ложе с архиереем. Все ее внимание было приковано к службе. Когда служба кончилась, Императрица говорит: «Владыко, кто этот новый священник? Как он служит, я ничего подобного в своей жизни не слышала и не видывала». Архиерей отвечает: «Это отец Иоанн Вениаминов». – «Позвольте, он что, однофамилец святителю Вениаминову?» – «Да нет,– отвечает архимандрит, – он его внук». После этого по желанию Императрицы дедушку Иоанна перевели в Петербург на служение священником в домашнем храме Государыни.
Вот такое приключение было с моим дедушкой. Он, конечно, тут же собрался и вместе с семьей переехал в столицу, где жил в Аничковом дворце под покровительством графов Шереметьевых. Так сложилось, что Шереметьевы покровительствовали нашей семье еще с тех времен, когда прапрадедушка мой, о.Иоанн, лишился своей супруги Екатерины и принял в Киево-Печерской лавре постриг с именем Иннокентий, и был хиротонисан в сан епископа Иркутского. Тогда заботу о детях его приняли благодетельные графы Шереметьевы. Но не думайте, что, живя под покровительством самой Императрицы и богатых графов, мой дедушка сам жил в роскоши. Да, было у него на его большую семью одиннадцать комнат, была прислуга, но никогда он не стремился к богатству. Когда умер его отец, протоиерей Гавриил, которому еще от святителя Иннокентия досталось наследство 600 тысяч в золотых монетах, то все это богатство, все до единой копеечки, пожертвовал он в Александро-Невскую лавру. Почему именно туда? Дедушка знал, что святитель Иннокентий, наезжая в Петербург, очень любил служить в Александро-Невской лавре. И его сын Гавриил, бывая в Петербурге, обязательно там же служил.
Мама рассказывала мне, что когда дедушка служил во время войны в Кашине, по его призыву прихожане церкви собрали средства на постройку танка, много пожертвований отправляли на фронт. Скончался дедушка о.Иоанн в 1947 году, в возрасте 93 лет. «Перед смертью он обратился ко мне, – рассказывала бабушка Аня, – читай мне Евангелие». Она стала читать. Потом, прервав чтение, спросила: «Ты меня слышишь?» – «Слышу». И так несколько раз. А потом он не ответил. Она к нему, а рука уже холодная. Ко Господу уходил без мук и страданий. Господь такой хорошей смертью награждает праведников».
Отец
А некоторых Он награждает еще лучшей смертью – мученической. Продолжая рассказ архим.Иннокентия, можно упомянуть, что такой смертью погибли его отец и дядя. Бесследно сгинули на Соловках. Семью Вениаминовых арестовали, когда Ростиславу (Славику, будущему архим. Иннокентию) было 14 лет. Мать его – красавица, умница, княжеских кровей – до самой смерти не могла забыть того страшного времени. Не сказала ни словечка о том, что с ней делали там, в застенках, отчего навсегда исчезла радость с ее лица. В бывшей кирхе на окраине Астрахани устроили детский приемник-распределитель, куда до купола, как сельдей в бочку, набили «вражье семя». Слева девочки, справа мальчики. Койки в пять ярусов. Слава дерзил надзирателям. Его отправляли в карцер. Есть давали селедку. Пить не давали. Так часов по 15 кряду. Ни сесть, ни встать – коленки упираются в стену. Колодец.
Праправнук
Ростислав Вениаминов просидел в распределителях два года. В его «Деле» были две записи: член семьи врага народа и «находился на временно оккупированной территории». Находился, когда Кубань, куда его с матерью забросила судьба, стонала под пятой гитлеровцев. Как только советские войска освободили станицу Тамиргоевскую, Ростислав ушел добровольцем на фронт. Был санитаром, вынес с поля боя более сотни раненых бойцов. Солдаты его любили, но не сложились отношения с замполитом. Бдительный комиссар узнал и доложил начальству, что парень пришел с оккупированной территории и что отца его и дядю расстреляли, а мать – социально чуждая.
– Мерзкое тогда у меня было сердце, грешное, – голос у архимандрита Иннокентия начинает чуть-чуть дрожать. Волнуется батюшка. Нелегко вспоминать прошлое: – Хотел стать врачом, хирургом, чтобы убивать всех комиссаров, коммунистов проклятых и всех НКВДэшников. За себя, за всех, кто страдал, за папочку, за мамочку. Как можно жить с таким сердцем?! Выношу я однажды одного раненого с поля боя. Мужик такой здоровый, сибиряк. А я худенький был. Тащу я его мимо воронки от снаряда и вдруг слышу: кто-то стонет, там, в этой воронке. Я своему сибиряку говорю:
– Ты знаешь что? Полежи пока, а я слазаю туда. Если он тяжелее тебя, ты уж прости, я его сначала отнесу на БМП (батальонный медицинский пункт – ред. ). А уж если что, тогда я тебя.
– Да, да, конечно, давай, давай.
Я спускаюсь в воронку. На мне автомат, как полагалось, смотрю... мой комиссар. Я так обрадовался, думаю: сейчас я выпущу в тебя всю автоматную очередь. И буду счастлив, что отомстил, хоть одному, за всех! Лежит он, а грудная клетка у него сзади осколком снаряда прошита. Дыхание хриплое и сквозь рану видно, как розовое легкое шевелится и пар идет. Он голову ко мне повернул и говорит:
– Вениаминов, подойди ко мне, пожалуйста.
А я так надменно над ним стою и отвечаю ему:
– Ну, чего тебе еще от меня надо?
А он (да простит меня Господь):
– Ты меня... не выноси... Не надо... Я... умираю. Только вот, знаешь... у меня здесь документы. Ты... отправь после... матери.
Ну, я полез, конечно. Обложка у него там, в ней партбилет и еще что-то. Раскрыл, а там иконочка, Казанская, и молитвочка «Живый в помощи»! Я смотрю на него и говорю:
– Какой же ты коммунист?
– Это мне моя мама... Прости... Я знаю, что ты верующий... Прости меня...
Тут Господь подарил мне Свое сердце. И я упал на колени, я просил у него прощения за свою несправедливость и за свое такое отвратительное, пакостное сердце. И он простил меня. Я молился всеми молитвами, какие знал, а он отходил у меня на руках, и я целовал его раны и благодарил Бога, что через великую милость Господа раскрылось мое окаменевшее сердце. И он ушел... Имя его было Иван.
«Я, получается, четыре раза «пра», – говорит Игорь Курляндский. Его бабушка по отцу, 96-летняя Марина Иннокентьевна Курляндская (в девичестве Вениаминова), является праправнучкой святителя Иннокентия, апостола Камчатского и Алеутского. «Бабушка – дочь Иннокентия Ивановича Вениаминова, сына протоиерея Ивана Гаврииловича Вениаминова, – рассказывает он. – Это линия протоиерея Гавриила Вениаминова, сына святителя Иннокентия».
– Бабушка вам что-то рассказывала о митрополите Иннокентии Вениаминове?
– Времени слишком много прошло с момента жизни митрополита. Она больше, конечно, рассказывала о своём отце и деде. У нас в семье сохранились кое-какие письма Ивана Гаврииловича и Иннокентия Ивановича. Оба они были репрессированы. Иван Гавриилович Вениаминов до революции был протоиереем домовой церкви Аничкова дворца в Петербурге и духовником вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны (вдовы Александра III). Иван Гавриилович ещё в 20-е годы был отправлен в ссылку в Кашин, где и прожил до 1947 года вместе с супругой Анной Александровной Вениаминовой (в девичестве Поповицкой). Она была дочерью издателя известного журнала «Русский паломник» Александра Поповицкого. Иннокентий Иванович служил в царской, потом белой армии и, наконец, в 20-е годы – в Красной Армии, в хозуправлении РККА. В 1929-м был арестован и постановлением коллегии ОГПУ от 3 августа 1930 года выслан на три года в Сибирь. Затем жил в Арзамасе, где был арестован и 25 марта 1937 года осуждён Горьковским областным судом на два года за антисоветскую деятельность, якобы совершавшуюся им в арзамасской артели «Меховщик».
«Дорогие мои Папочка и Мамуличка! Несколько раз я пытался написать Вам, но никак не удавалось, а сердцем я очень о Вас стосковался, – писал Иннокентий Вениаминов в 1937 году своему отцу Ивану Гаврииловичу и маме Анне Александровне. – Степановна мне говорила на свидании, что она получила от Вас письмо, и передала мне его содержание на словах. Она же мне говорила, что дети послали мне денег по 20 руб. каждая и эти деньги она извела мне на передачи». Он надеялся, что будет направлен в один из лагерей Горьковской области. Но этапирован был в Новосибирскую область, где и сгинул. До 1980-х годов в семье ничего не знали о его судьбе, он считался пропавшим в лагерях. В семье вспоминали про несохранившуюся открытку, на которой было написано: «Я болен, я совершенно раздет, я умираю». Только в перестройку Марина Иннокентьевна узнала: в том же 1937 году, в декабре, отец был расстрелян по решению «тройки» УНКВД по Новосибирской области в лагере «по обвинению в подготовке вооружённого восстания». Оба, и Иван Гавриилович и Иннокентий Иванович, были впоследствии реабилитированы. Сталинская репрессивная машина работала, видимо, не слишком согласованно. Прадеда Игоря Курляндского уже не было в живых в 1938 году, а на него возбудили новое дело, не удовлетворившись «мягким» двухлетним приговором. Но самое смешное и печальное, что помимо реабилитации за дело 37-го в 1990 году семья получила бумагу, что прадед реабилитирован ещё раз – за «посмертное» дело 1938 года.
– История святителя Иннокентия как-то в семье сохранялась?
– Дело в том, что многие семьи, жившие в 20–40-е годы, когда господствовал государственный атеизм, стеснялись своих корней. И старались не афишировать связь с ними. Семья почти ничего не хранила, больше осталось памятных вещей у двоюродного брата моей бабушки Ростислава Сергеевича Вениаминова. Слышали, наверное, об известном архимандрите Иннокентии? Он как раз происходит от ещё одного сына Ивана Гаврииловича, Сергея Ивановича Вениаминова. Сергей Вениаминов был расстрелян по приговору военной коллегии в 1938 году. Список на расстрел, где была его фамилия, завизировал лично Сталин, поскольку Сергей Иванович был начальником пароходства, это крупная номенклатурная должность.
Семью репрессировали, когда Ростиславу было всего 14. Ему пришлось сидеть в приёмнике-распределителе для детей врагов народа, потом с матерью он попал в немецкую оккупацию, затем был фронт, куда Ростислав пошёл добровольцем, санитаром. Бывший судовой врач, моряк, фронтовик и бывший зэка Ростислав Вениаминов в 1987 году принял монашеский постриг в Троице-Сергиевой лавре. Он очень много путешествовал и, уже приняв монашество с именем Иннокентий, на самолёте пролетел над Аляской, Алеутской грядой. На Аляске, по воспоминаниям, он любил бывать, но очень смущался, когда его там встречали с особыми почестями (говорят, он был похож внешне на святителя Иннокентия). Он умер в 2002 году в сане архиепископа на покое. «Духовное служение архимандриту Иннокентию было близко, потому он всегда живо интересовался наследием святителя Иннокентия, – говорит Игорь Курляндский. – Он даже говорил, что у него оставались вещи митрополита Иннокентия, но что с ними сейчас, я не знаю, очевидно, они остались у родных в Америке».
– Вы какие-то фамильные черты Вениаминовых ощущаете?
– Ну что значит «фамильные черты»? Я люблю всех своих предков – и со стороны папы, и со стороны мамы. В предках у меня были и крестьяне, и дворяне, и торговцы – люди самых разных национальностей. Но действительно, такой великий человек, как святитель Иннокентий, добрый пример в жизни показывает всем людям, кто соприкасается с его наследием. Я занимаюсь историей Русской православной церкви, историей отношений власти и церкви и в дореволюционную эпоху, и в советское время. Конечно, связь с митрополитом Иннокентием повлияла на выбор моей темы. У меня выходили научные труды, посвящённые моему предку, в 1990-е годы, в начале двухтысячных. Есть монография «Святитель Иннокентий как митрополит Московский и Коломенский». Я исследовал последний, московский период его жизни. Поднял все архивы, какие можно. Это и государственные фонды, и фонды монастырей, фонд Московской духовной консистории. Видел рукописи, письма, записки. Просмотрел всё, что мог. К сожалению, наши архивы очень плохо финансируются, людей не хватает, некоторые вообще в состоянии выдавать только по нескольку дел в день. Я старался поднять много новых материалов, ещё не все из них опубликованы.
Сейчас среди родственников святителя Иннокентия уже нет священников. Архимандрит Иннокентий (Ростислав Вениаминов) был последним. Но трудно представить, чтобы кто-то из этой семьи, а особенно историк, был равнодушен к теме «церковь и власть». Игорь Курляндский рассказывает, что в последние годы отошёл от темы своего замечательного предка и занялся фигурой Сталина. У него вышла в свет книга «Сталин, власть, религия», рассказывающая о взаимоотношениях власти и РПЦ в 1922–1953 годах. Историк попытался исследовать личность Сталина и причины его развивавшегося со времён семинарии особого вида безбожия, активного отрицания Бога. Игорь Курляндский проанализировал антицерковные документы, готовившиеся советским правительством, а также личное участие Сталина в их разработке.
– Это на вас так повлияло случившееся с прадедом и прапрадедом?
– Любой историк так или иначе соприкасается с политическими моментами. Но я не позволяю, чтобы политические убеждения влияли на мои научные изыскания и выводы. Я попытался проанализировать такое сложное явление, как «духовный мир» Сталина. В книге использовано много ранее нигде не публиковавшихся документов, в том числе из президентского архива. Проанализировав всё, я сделал вывод, что так называемый «православный Сталин» – это не более чем миф, который был специально создан. Не было никакого поворота Сталина в сторону церкви в 1939 году, перед войной, как принято об этом думать.
Как нам обустроить Аляску
Иннокентий Вениаминов, прадед Игоря Курляндского, в 1914 году был вольноопределяющимся лейб-гвардии Семёновского полка, потом служил в белой армии и красной. А в 1937 году был расстрелян
Однако в Иркутске Игорь Курляндский говорил не о Сталине. В нашем городе когда-то девятилетий Ваня Попов в Иркутской духовной семинарии получил фамилию Вениаминов, ещё не зная, куда приведёт его судьба и какую роль ему предстоит сыграть в жизни Аляски. Игорь Курляндский рассказал о двух ранее нигде не публиковавшихся записках святителя Иннокентия, которые удалось отыскать в архиве внешней политики Российской Империи. История этих поисков началась ещё в 1997 году, когда в «Американском ежегоднике» при посредстве академика Николая Болховитинова была опубликована найденная Игорем Курляндским неизвестная записка Иннокентия Вениаминова святителю Филарету, касавшаяся судьбы православия после продажи Аляски Америке. Именно поэтому доклад Игоря Курляндского на конференции был посвящён памяти академика Николая Болховитинова. Историк передал приветствие Иркутску от президента Московского историко-просветительского общества «Русская Америка» Владимира Колычева. Сам Игорь Курляндский много лет состоит в этом обществе.
– Очень интересно, как хранился архив митрополита Иннокентия, – говорит Игорь Курляндский. – Существовал личный архив святителя, пусть небольшой, но это были те бумаги, которые он сам комплектовал по группам: по назначению на пост митрополита, письма определённым людям, грамоты от государя. Потом этот архив разделили между двумя хранилищами. Первая часть попала в отдел рукописей Российской национальной библиотеки в Петербурге, вторая – в отдел рукописей бывшей «Ленинки» в Москве. Архивный фонд святителя из отдела рукописей «Ленинки» в 50-е годы прошлого века был передан в архив внешней политики Российской Империи, поскольку большинство бумаг в нём касалось внешнеполитических сюжетов, Русской Америки в частности. Материалы этих фондов активно использовал в своих работах историк Николай Барсуков. Многие документы он опубликовал в известном семитомнике, посвящённом святителю Иннокентию. Однако часть документов так и осталась неопубликованной. Они были выявлены позже в церковных архивах, архивах госучреждений. В частности, две записки об устройстве епархии в Америке, которые Иннокентий Вениаминов написал, уже будучи митрополитом Московским и Калужским.
«Ещё в 1867 году, когда заключался договор о продаже Аляски Америке, именно по настоянию святителя в него был включён пункт о том, что храмы, созданные русским правительством на отходящих территориях, остаются в собственности православной церкви», – говорит учёный. Святитель настоял и на том, чтобы определённый ежегодный процент от продажи русских колоний в Америке отчислялся на содержание православных храмов на Аляске. На отходящих землях нужна была новая епархия, и в записках митрополит как раз и даёт своё видение устройства американской епархии.
– Первая записка была написана скорописью, и её очень трудно было расшифровать, – рассказывает Игорь Курляндский. – Но ваш покорный слуга это сделал. Вторая записка сделана более ровным, писарским почерком. Первая была написана незадолго до выхода нового определения Синода об устройстве североамериканской кафедры 10 июня 1870 года. Вероятно, митрополит написал её в первых числах июня…
До продажи в 1867 году русских владений Америке существовало Ново-Архангельское викариатство Камчатской епархии, а кафедра располагалась в Ситхе. Возглавлял его епископ Ново-Архангельский, викарий Камчатской епархии Павел Попов. В 1870 году Синод образовал епархию Алеутскую и Аляскинскую и установил центр епархии в Сан-Франциско, а епископ стал называться Алеутским и Аляскинским. Как свидетельствуют найденные архивные документы, святитель Иннокентий принял непосредственное участие в организации епархии, переносе её центра и устройстве. Впервые план устройства американской епархии он высказал в письме к митрополиту Филарету в декабре 1867 года, не зная, что тот уже умер (письма шли долго).
Святитель предлагал учредить особую североамериканскую епископскую кафедру, подчинённую управлению духовных властей в столице России. И перевести резиденцию епископства из Ново-Архангельска в Сан-Франциско, где была сосредоточена вся торговля, откуда постоянно отправлялись суда и удобно было общаться с паствой североамериканских островов, где и пребывало православное население Русской Америки. В записке, найденной Игорем Курляндским, святитель даже приводит расчёты, что это будет выгоднее и дешевле и по климатическим условиям лучше. На прежней кафедре в Ситхе уже стало неудобно, да и «опасно от ссыльных». Святитель советует новому архиерею, как тот вступит в сан, отправляться в экспедицию, дабы «самому увидеться с православными племенами Аляски». Учитывал митрополит всё, даже то, знают ли претенденты на архиерейский пост английский язык и сколько будет стоит содержание архиерея. Просил увеличить с трёх тысяч до десяти, поскольку жизнь в Калифорнии дорожает. Он лично занимался подбором архиерея для проектируемой североамериканской кафедры, именно святитель Иннокентий предложил титуловать нового епископа не Ново-Архангельским и Алеутским, а лучше Алеутским и Аляскинским.
Вторая записка, найденная Игорем Курляндским, посвящена жалованью служащих в американских миссиях. Святитель критикует проект хозяйственного управления при Синоде. По его мнению, цифры жалований были занижены, и не учитывалось положение самих миссий – трудности, бедность. Например, квихпакскому миссионеру предлагалось назначить жалованье в 1350 рублей, тогда как Квихпак был местом, где проживало наибеднейшее население, где люди не видели овощей, а питались исключительно рыбой. Святитель считал, что именно этим священникам нужно платить больше. Как показало будущее, многое из предлагаемого митрополитом Иннокентием получило воплощение в жизни.
«Такие удивительные люди»
Потомков святителя Иннокентия никто не считал, говорит Игорь Курляндский. «У моей бабушки четыре внука, – рассказывает он. – У сестры, Анны Иннокентьевны, – внучка. Причём, что интересно, обе праправнучки святителя Иннокентия до сих пор живы. Бабушке моей 96 лет, а её сестре, живущей в Голландии, – 98. Вот такие удивительные люди». Служить в церкви пока никто из потомков не решился, но гены, склонность к подвижничеству, видимо, всё равно дают о себе знать. Брат Игоря Курляндского по отцу, 35-летний Дмитрий Курляндский, – известный современный композитор, победитель международного конкурса «Гаудеамус» в Голландии, лауреат швейцарской премии Джанни Бергамо в области классической музыки за 2010 год. В 2011 году он стал лучшим в конкурсе на сочинение оперы имени Иоганна Йозефа Фукса в Австрии. Курляндский – один из основателей группы композиторов «Сопротивление материала» (СоМа) и художественный руководитель Международной академии Московского ансамбля современной музыки в городе Чайковском. Он же выпускал журнал «Трибуна современной музыки».
«Не могу не сказать и о других потомках святителя – в частности, о своей замечательной тёте Анне Сергеевне Курляндской, – говорит историк, – она экономист, много лет работала в банках. А также о её детях от разных браков – тоже четырежды правнуках святителя – Сергее Раковском и Андрее Сидельникове. Они тоже стали экономистами».
Брат Анны Сергеевны мой отец, потомок святителя Александр Сергеевич Курляндский — тоже замечательная личность. По образовнию физик (он окончил МИФИ, кандидат наук), в юности он, не оставляя занятий наукой, увлекался джазом, был учеником знаменитого джазмена Алексея Козлова и играл в его ансамбле на клавишных инструментах, о чем А. Козлов упоминает в своих воспоминаниях. После «перестройки» мой папа занимается предпринимательством.
«Вы знаете, среди потомков святителя Иннокентия был ещё замечательный человек – Татьяна Тауэр, дочь Анны Иннокентьевны Тауэр (в девичестве Вениаминовой), сестры моей бабушки, – рассказывает Игорь Курляндский. – Татьяна была выдающимся музыкантом, арфисткой, работала в симфоническом оркестре Ленинградской филармонии под руководством знаменитого Мравинского, была профессором Ленинградской консерватории. Умерла она в 1994 году в Голландии от рака, ей было всего 48 лет. Бабушка Анна и дочь Татьяны скрипачка Анастасия Козлова сейчас живут в Голландии. Татьяна была очень близким мне по духу человеком и моим другом».
«Признаюсь, я желалъ бы, если бъ это было только возможно, чтобы и нигде не упоминалось мое имя, кроме обыкновенныхъ перечней и поминаньевъ или диптиховъ», – писал сам святитель Иннокентий. Однако люди не могут не вспоминать. Сейчас в издательстве Московской патриархии к выпуску готовится новое многотомное собрание сочинений митрополита Иннокентия Вениаминова. «В него войдут многие документы, записки и письма святителя, найденные в архивах, в том числе и вашим покорным слугой, – говорит Игорь Курляндский. – Они нигде и никогда до этого не публиковались. Найдено много новых уникальных документов, записок, писем, отчётов, которые составлял митрополит Иннокентий». Игорь Курляндский – редактор и составитель двух томов, посвящённых московскому периоду жизни митрополита. Сейчас уже готов первый том издания, рассказывающий о службе святителя на Алеутских островах, он, возможно, выйдет в этом году. А первую книгу о московском периоде можно будет, вероятнее всего, прочитать в 2013 году.
В ВОЕННУЮ КОЛЛЕГИЮ
ВЕРХОВНОГО СУДА
СОЮЗА ССР
От Вениаминова
Ростислава Сергеевича
1924 года рождения,
проживающего в Ленинграде
по улице Варшавской, дом № 24, кв. № 66;
домашний телефон №
296-97-85.
ПИСЬМО-ПРОСЬБА.
Настоящим убедительно прошу сообщить мне о судьбе моего родного дяди
ВЕНИАМИНОВА Иннокентия Ивановича,
который был подвергнут аресту органами НКВД в 1935 году (на самом деле он был арестован в последний раз в январе 1937 г. прямо в зале «суда» - И.К.), и с тех пор ничего о нем не было известно.
О своем дяде - родном брате моего отца ВЕНИАМИНОВА Сергея Ивановича могу сообщить следующее:
ВЕНИАМИНОВ Иннокентий Иванович родился в САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ 09 ноября 1886 года (точная дата рождения И.И. Вениаминова 1 ноября (20 октября) 1885 года - И.К.).
До первого ареста в 1930 году он жил в Москве, где служил офицером в ГУ РККА, имея к тому времени два ромба (информация, которая нуждается в проверке и уточнении - И.К.). По имеющимся у меня сведениям, он был сослан на Дальний Восток (в действительности в Восточную Сибирь, в Иркутскую область, где родился и начинал свой путь его великий предок - И.К.), но в каком году освобожден, мне неизвестно; знаю только, что он вернулся из города Братска и что ему было разрешено поселиться в городе Арзамасе, Горьковской области (тогда, кажется, в Нижне-Новгородской области?), где он работал в МКХ, вот что это за организация и какую должность он в ней занимал, - мне неизвестно.
В 1935 г. он был вновь подвергнут аресту и с тех пор о его дальнейшей судьбе нам ничего неизвестно (Это неточно, родные И.И. Вениаминова знали, что он в 1936 и 1937 годах арестовывался, был «судим», затем был отправлен в лагерь, но ничего не знали о его судьбе после этого - И.К.).
Мой отец ВЕНИАМИНОВ Сергей Иванович был его родным братом. Папочка мой погиб 14 августа 1939 года. (То есть Ростиславу Сергеевичу Вениаминову была сообщена от судебных органов, по справке КГБ, по сложившейся в 1950-60-е гг. практике, ложная дата смерти его отца и ложные обстоятельства его смерти («умер от апоплексического удара»). В действительности, С.И. Вениаминов был расстрелян 28 июля 1938 года. - И.К.). Мною от Вас получен документ о полнейшей реабилитации отца в виде СПРАВКИ от 8 августа 1957 года за № 4н - 0426/57 (она есть в архивном следственном деле, но документы о самом процессе реабилитации хранятся в его реабилитационном деле, - в ведомственных архивах Прокуратуры или ВерхСуда и пока не доступны, - И.К.).
Я ОЧЕНЬ ПРОШУ Вас пересмотреть по оставшимся архивным документам "ДЕЛО" моего родного дяди ВЕНИАМИНОВА Иннокентия Ивановича и ОБЯЗАТЕЛЬНО указать дату его смерти, ибо я человек верующий и имею желание поминать его имя о упокоении в день его кончины (До конца своих дней отец Иннокентий поминал своего отца Сергея Ивановича по ложной дате смерти, сообщенной ему в 1957 г. - И.К.).
ПРИНОШУ ВАМ СВОЮ БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ПРОВЕДЕННУЮ БОЛЬШУЮ РАБОТУ В ДЕЛЕ РЕАБИЛИТАЦИИ И ВОЗВРАЩЕНИИ ЧЕСТНОГО ИМЕНИ МОЕГО ОТЦА, ВЕНИАМИНОВА СЕРГЕЯ ИВАНОВИЧА!
Имею огромнейшее желание также вернуть честное имя и моего родного дяди, ВЕНИАМИНОВА Иннокентия Ивановича, которого знал с детских лет, как кристально честного и чистого человека, большого патриота своей Родины!
Уверен, что Вам понятно, что ВСЁ это значило для меня и ЧТО значит в истории нашей семьи ИСТЕКШИЕ СОБЫТИЯ моих родителей для моего сына и моих внуков!
С искренним уважением к Вам -
Подпись (Вениаминов Р.С.).
Ленинград,
16.05.88 г.
Этот документ Ростислава Сергеевича и стал инициативным в реабилитации моего прадеда Иннокентия Ивановича Вениаминова с подельниками по «делу» 1930 года. Что интересно, прошение его двоюродной сестры - моей бабушки М.И. Курляндской в 1989 году стало отправным в реабилитации отца И.И. Вениаминова по «делу» июля 1936 г. - марта 1937 г. По «расстрельному» делу 1837 г. Иннокентий Иванович был реабилитирован Кемеровским областным судом в 1957 г., - хотя родственники за него в хрущевскую эпоху не просили и об этой реабилитации узнали только в 1990 г. Просто кемеровский суд подряд пересматривал тогда решения тройки Новосибирской области НКВД по узникам Сиблага. Моя бабушка обратилась в Комиссию Политбюро ЦК по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 1930-40-х гг., а Ростислав Сергеевич, как изволите видеть, обратился в Военную коллегию ВС, помня, что именно Военная коллегия пересматривала в 1957 г. «дело» его отца (за что он ее и пафосно благодарит в письме). И комиссия Политбюро, и ВК ВС переслали прошения родственников И.И. Вениаминова 1988-1989 гг. в Генпрокуратуру, которая и заявляла на эти сфальсифицированные дела свои протесты.
Интересно искреннее убеждение заявителя, - свойственное очень многим людям его поколения, - что советские судебные органы могут, реабилитируя, «вернуть» честное имя какого-либо перемолотого ими человека (как когда-то «отобрали»), хотя в действительности они могли своими реабилитациями лишь констатировать факты незаконности расправ над ним и неправосудности вынесенных приговоров.
Страдания, кровь, смерть - это воспоминание. О войне батюшка не любил рассказывать. НО! ОДИН эпизод он постоянно всем в назидание любил повторять: после очередного артобстрела санитары собирали раненых бойцов, и вдруг из воронки послышался стон раненого. Батюшка подполз к воронке, а там лежит смертельно раненый молоденький лейтенант политрук, который всё время старался унизить, оскорбить его за то, что он был из семьи репрессированных и сам был репрессирован. "Вот такой удобный случай отомстить за все унижения и обиды!" -подумал санитар Ростислав, а политрук узнал его и попросил прощения за всё и просил достать из нагрудного кармана документы и письмо маме, а в документах лежала иконка Божьей Матери и поясок Живые в помощи. "Это мне мама дала перед отправкой на фронт", - сказал лейтенант. - Я знаю,что ты верующий, помолись обо мне и прости меня Христа ради". И тут свершилось чудо! Гнев пропал и и слёзы полились рекой. Он упал перед ним на колени и до последнего вздоха молился за его душу! Это был переломный момент в душе воина Ростислава и в будущем монаха ИННОКЕНТИЯ!
27.12.2017Запись этой беседы с потомком митрополита Иннокентия (Вениаминова), прославленного в лике святых 40 лет назад, в 1977 году, была сделана около двух десятилетий назад. Обнаружилась она недавно случайным образом, когда поставила послушать попавшуюся на глаза пленочную кассету. Формат СМИ, в котором я тогда работала, не позволял публиковать интервью. Так что это первая публикация интервью потомка святителя Иннокентия, посещавшего Илиинский храм в Черкизово в конце 90-х. Стенограмма приводится полностью с сохранением стиля речи отца Иннокентия.
Святитель Иннокентий (Вениаминов) – замечательный миссионер, просвещавший христианской верой многие народы на востоке Российской империи, за что именуется Апостолом Сибири и Америки – служил в московском храме Илии Пророка в Черкизове последние пять лет жизни, в 70-е годы XIX века, в сане митрополита Московского и Коломенского. И так случилось, что пришел в этот храм и его праправнук, принявший в зрелом возрасте священный сан и получивший в монашестве такое же имя. Архимандрит Иннокентий (мирское его имя Ростислав Сергеевич Вениаминов) родился в Астрахани в 1924 году, в детстве провел около двух лет в приемнике-распределителе УНКВД как сын «врага народа», служил хирургом на флоте, принял монашеский постриг, упокоился в ярославских землях в 2002 году.
Внук святителя Иннокентия –
духовник императрицы Марии Федоровны
Отец Иннокентий, Ваш предок – знаменитый святитель Иннокентий. Расскажите, пожалуйста, о себе, ведь вы тоже служите в священном сане.
– Я лучше расскажу о его замечательных потомках. Я-то что, я человек грешный. На пенсии, скоро 80 лет. Предки мои были святой жизни, не говоря уже о святителе Иннокентии. Он просветил десятки народов, изучил все местные языки, как плотник церкви сам строил.
Сын святителя Иннокентия – протоиерей Гавриил, мой прадедушка. Он был его личным секретарем всю свою сознательную жизнь, помогал до самой его смерти. Похоронен прадед в Новодевичьем монастыре. Но, к величайшему сожалению, крест и памятник ему снесли.
Замечательный внук святителя протоиерей Иоанн Гавриилович Вениаминов. Мой дедуля. И вот он замечательный был человек в том плане, что был личным духовником вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери государя Николая Александровича. Покидая в 1918 году Россию (вдовствующая императрица была по происхождению датчанка – принцесса Дагмара), она сказала: «Отец Иоанн, поехали со мной в Копенгаген». Дедушка рассказывал, что впервые в жизни осмелился не послушать государыню. Упал на колени и сказал ей: «Ваше императорское величество, я не могу покинуть свою родину. Я уж останусь и буду терпеть все, что Господь сподобит». «Ну смотри, смотри, – сказала она. – Большевики скоро закончат свои разбои, и мы вернемся. Заваруха закончится, и мы вернемся». А заваруха все еще не кончается… да...
Он потом служил до самой своей смерти – на 92-м году жизни скончался – в городе Кашине. Выслали его туда. И вы знаете, что удивительно: я виделся с ним последний раз в 1944 году (я был санитаром и получил командировку в Гатчину с Южного фронта, где принимал участие в освобождении Краснодара), и он мне сказал тогда, что всю войну он так со своими прихожанами общался чудно, собирали под его руководством в подарок армии на танки и самолеты.
В Кашине?
– Да, в городе Кашине. И говорил, еще связали бесчисленное множество вязаных вещей – шарфов, носков, варежек, свитеров. Это он проводил такую большую работу. Скончался он в 1947 году. Там же и похоронен. Я все хочу съездить в Кашин, навестить его могилку. Но никак у меня не получается, я ведь очень слабо себя чувствую: ноги мои не ходят, инвалидность оформляется.
Обвинен в шпионаже за знание языков
– У моего дедули было два сына – два правнука святителя Иннокентия. Старший сын был мой папочка Сергей Иванович Вениаминов, он родился в апреле 1884 года в Санкт-Петербурге, был штурманом дальнего плавания. Окончил кадетский военно-морской корпус. Это было бы, конечно, интереснее рассказать, чем про меня.
Вы знаете, он был обвинен как враг народа, потому что служил под командованием адмирала Александра Васильевича Колчака. А это уже смертный приговор. Потом, так получилось, он служил у Василия Блюхера. Ему предъявлено было обвинение в шпионаже – он же владел пятью языками европейскими, в совершенстве владел. Отец был объявлен шпионом французской разведки, английской, немецкой, американской… Ну, в общем, такое шили…
После смерти Сталина я написал запрос, и мне выдали реабилитационные документы.
Когда его арестовали?
– Он был арестован в 1938 году и вскоре погиб. Наша семья вся была арестована.
Нас с мамочкой арестовали сразу после папочки, месяца через два. Мамочка просидела немного больше меня – два года, а я чуть меньше двух лет находился в детском приемнике-распределителе УНКВД. Вышел некоторое время назад фильм «Я к отцу моему иду» , где я подробно об этом рассказываю.
И еще выпустили фильм в Белоруссии «Я верую!». Дело в том, что я был благословлен митрополитом Санкт-Петербургским Иоанном стать духовником кинофестиваля «Золотой Витязь» и несколько лет ездил с ними всюду, и в Белоруссию тоже. Это, конечно, для меня была большая честь.
Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)
благословил быть хирургом
Сложно все было. Я был человек нецерковный. Я окончил медицинский институт. И потом по благословению архиепископа Луки Симферопольского и Крымского я стал заниматься хирургией на Дальнем Востоке. Плавал на рыболовецких судах. И на пенсию оттуда вышел. А с владыкой Лукой – это тоже очень интересная была история. У меня дядя был митрополит Николай (Ярушевич)…
Он тоже родственник святителя Иннокентия?
– Нет. Тут вот какое дело. Он же в миру был Борис Дорофеевич Ярушевич. А его родной брат был Дорофей Дорофеевич. И вот он был женат на двоюродной сестре моего папочки. И владыка Николай всю свою сознательную жизнь до самой смерти очень помогал, в том числе материально, моей бабуле после смерти моего дедули.
Анна Александровна Поповицкая, в замужестве Вениаминова, – бабушка моя. А она чем знаменита была – может быть Вы слышали, был такой у нас в России журнал «Русский паломник»…
Я видела такой журнал – его же основали в Русской Зарубежной Церкви в Нью-Йорке.
– Ничего подобного. Изначально журнал «Русский паломник» организовал и редактировал всю свою жизнь до смерти мой прадедушка – отец моей бабули Анны Александровны. Он похоронен в Петербурге на Смоленском кладбище.
Запретили учить языки,
чтобы не назвали шпионом
– А потом, так случилось, что меня пригласил в Америку Митрополит Феодосий из Американской автокефальной церкви (Предстоятель Православной Церкви в Америке Блаженнейший Митрополит Феодосий был почислен на покой 2 апреля 2002 года – прим.). В 1989 году я туда съездил, а потом каждый год туда стал летать, и мои дети туда переехали.
Однажды я был на острове Кадьяк, и вдруг телефон – а я языков не знаю, бабушка не разрешала мне давать языки. Говорила: «Не дай Бог, встретишься с иностранцами, будешь разговаривать с ними – сейчас же шпионом объявят». Шпиономания такая была. И вы знаете, там был один батюшка, он только по-английски может, а я – только по-русски. «Фаза Иннокентий, фаза Иннокентий, фона, фона». Я думаю, что такое, и говорю: «Что, телефон?» – «Йес, йес, йес!» Я подбегаю, слушаю, и вдруг на русском языке со мной говорят по телефону. Спрашиваю: «А кто это?» – Герман Подмошенский (отец Герман за рубежом возродил дореволюционный русскоязычный православный журнал «Русский паломник» – прим.). «Я – говорит, – редактор "Русского паломника"». А он, оказывается, позвонил по делам тому батюшке, и тот сказал, что у него гость – праправнук святого Иннокентия. И отец Герман меня пригласил.
Но я ответил, что так свободно не могу разъезжать – на мизерной пенсии. Я почему езжу – когда приглашает кто, дорогу оплачивает, поэтому я так могу кататься. И слышу: «Все, я оформляю билет. Завтра Вы вылетаете ко мне в Сан-Франциско. Я вас встречаю». И он действительно выслал билет, и я прилетел в Сан-Франциско.
Но для меня было немного прискорбно – журнал-то моего прадедушки! А издается в Америке!
«Раз Господь поставил жить в Борисове
– вот и борись с собой!»
Во время достопамятной беседы отец Иннокентий рассказывал и о наблюдавшихся в то время сложностях взаимоотношений клириков Московского Патриархата и Зарубежной Церкви, к которой, так получилось, он принадлежал. Напомню, наш разговор состоялся за шесть-семь лет до подписания Акта о каноническом общении, ознаменовавшего восстановление единства внутри Поместной Русской Православной Церкви.
– Понимаете, здесь у нас люди – большие ревнители. И поэтому здесь относятся ко мне неважненько. Говорят: «А, он из зарубежья. Он не наш». Ну, что делать. А я их люблю. Знаете, Леночка, я что скажу. Конечно, в этом отношении я подражаю и слушаю моего прапрадедушку. «Таких не было, нет, – как сказал митрополит Филарет Дроздов про него, – и никогда архиереев таких не будет». Ведь вы только подумайте – он знал несколько языков малых народностей России, создавал письменность на их языках. Плотником был! И святитель Иннокентий говорил по этому поводу так. У него была дочь монахиня Поликсения – она ушла в монастырь в восемнадцать лет, красавица была. И вот как-то я нахожу письма. Четырнадцать писем его у меня есть. И она ему пишет: «Папочка, что мне делать – мне так тяжело в монастыре». Она была в Борисовской пустыни, недалеко от Тихвина. «Вот эта меня не любит. Вот та меня не любит. Я так страдаю», – жалуется она. А он ей пишет: «Доченька моя желанная, ты пишешь, что тебя не любят. Милая моя доченька, так ведь это неважно. Святые отцы Церкви говорили: не важно, что тебя не любят, важно, чтобы ты всех любила. А то, что тебя не любят… А ты присмотрись – может быть, и есть за что тебя не любить-то? Вот ты исправляйся и люби тех, которые тебя не любят. Господь специально тебя послал туда. Для чего? Для терпения. Для того, чтобы ты могла бороться с собой. Где ты находишься? В Борисове. Вот не напрасно ты там – борись с собою!»
Вообще, Вы знаете, он человек потрясающего остроумия! Его письма изумительные! Когда он был на Гавайских островах и в Сингапуре, он поражался природе: апельсиновое дерево – плоды падают, и на ветках цветы. Он отмечает – там свинки ходят и выбирают самые лучшие, самые спелые плоды, и пишет: «Наша русская поговорка «Ты в этом деле понимаешь, как свинья в апельсине», совершенно несправедлива, потому что свиньи в апельсинах очень хорошо разбираются». Вот так! Слушайте, масса у него таких вещей.
Ну, вот, значит, и я так должен поступать по отношению к тем, кто меня ругает. Значит, человек любит Бога. Ну что тут можно сказать – я человек церковно неграмотный. Я окончил медицинский институт, выносил раненых с поля боя, я делал операции на кораблях. Невероятные моменты были в моей хирургической жизни! Шторм, ветер! Привязывали больного к столу. Привязывали меня рядом. Ни одного я на столе не оставил, потому что я молился всегда.
Записала Елена ДОРОФЕЕВА
