1. Николай Плужников – главный герой, которому посвящен весь роман. В начале книги он – выпускник военного училища, который сам вызывается в действующую боевую часть, чтобы оправдать только что полученное звание «лейтенанта».
2. Мирра – еврейка, которой на момент начала войны всего 16 лет. Это тихая и скромная девушка, всю жизнь, страдающая от того, что была калекой и хромала, нося протез. В Брестской крепости она подрабатывала, помогая готовить.
3. Сальников – боевой товарищ Николая, с которым он знакомится после первого же боя. Вместе они проходят через многие испытания, а впоследствии Сальников спасает ему жизнь, а сам попадает в немецкий лагерный госпиталь.
4. Федорчук – военнослужащий, прячущийся в подвале. Он хочет спасти себя любой ценой и вскоре сдается в плен. Но Николай убивает его, не позволив совершить преступление.
5. Волков – один из бойцов в подземельях, который постепенно сходит с ума от ужасов войны. Он боится Николая.
6. Семишный – последний товарищ лейтенанта в руинах крепости, который наказал ему хранить знамя полка.

Незадолго до 22 июня

Успешный выпускник военного училища, которого последние 3 недели преследовали только приятные неожиданности, задерживается в свой отпуск на пару дней помочь с распределением имущества заведения. Там же ему предлагают стать командиром взвода, но Коля считает, что невозможно стать настоящим военным, если не «понюхал пороха». Генерал, предложивший ему эту должность, оценил поступок молодого человека, и сразу же предложил через год военной службы возвратиться и продолжить учебу. Этим Николай был несомненно доволен. Но теперь сразу после завершения всех дел здесь, он отправляется в Брестскую крепость.

По пути туда он заезжает в Москву, чтобы повидать маму и младшую сестру Веру. Здесь же он видится с подругой сестры Валей, которая дает понять, что испытывает к нему чувства. Последний вечер дома заканчивается застольем и неумелыми танцами, а также пробуждением интереса к Вале и ее обещанием дождаться.

Следующая остановка Коли – Брест. Здесь все не так радужно, как казалось. Ощущается напряжение с предчувствием войны, но многие не верят, что она начнется. В ресторане он встречает скрипача Свицкого, который отправляет его со своей племянницей Миррой в крепость. На КПП его немного задержали. Оказывается, его еще не внесли в списки, но так как время позднее, все бумажные дела оставляют на утро.

Ночь на 22 июня 1941 года главный герой встречает в подвале одного из складов, рядом с ним еще несколько человек, с которыми они пьют чай. Но уже скоро они слышат грохот и взрывы. Так начался для них последний бой, который не скоро закончится. Один из военных говорит о том, что это немцы атакуют. Николай устремляется наружу в свой полк, где его еще не внесли в списки.

Война

Выбежав из подвала, Плужников с головой окунается в хаос войны и обстрелов – повсюду на его глазах гибнут люди. Оказавшись в самом центре Брестской крепости, он спешит к командному пункту. В пути ему говорят о том, что да, это немцы, перешли в наступление без объявления войны. Многие говорят о захвате крепости. Объединившись с другими военными, главный герой помогает отбить местный клуб, после чего получает поручение – занятую точку удержать. Здесь же, после первой атаки, он знакомится с одним из бойцов – Сальниковым. Обстрел и налеты немцев не прекращаются весь день. Бойцы стойко отбивают атаки – для того, чтобы охладить оружие, они тратят всю свою воду.

Спустившись в подвальные помещения, Николай обнаруживает там трех спрятавшихся женщин, которые якобы видели здесь немцев. Обход подземелий не дал результатов. Все, что занимает солдат сейчас – где раздобыть патроны и воду, и когда придет подмога? Но уже через небольшой промежуток времени именно из подвала прорываются немцы. Бойцам ничего не остается, как покинуть эту точку. Перебравшись в другой подвал, где прячутся уже солдаты, Коля становится виновным в потере доверенного ему здания клуба, по закону военного времени его должны расстрелять. Спасает только нехватка патронов.

Он и сам это понимает, поэтому делает все возможное и возвращает контроль над зданием. Он пытается искупить свою вину, не отходя от пулемета весь день. Через долгое время приходит подмога, и их отправляют в подвалы. Но отдохнуть им не удается, ведь на каждом шагу они натыкаются на немцев. Один из солдат говорит о бегстве из крепости, но Плужников отвергает эту идею, ведь такого приказа не было. В это время захватчики сменили тактику. Если раньше они предлагали сложить оружие под угрозой расстрела, то теперь, увидев, что защитники не сдаются, по громкоговорителям обещали хорошую жизнь и включали знакомые всем советские песни. Ответом немцам стал хор, звучащий из руин: «Это есть наш последний и решительный бой…»

Но вскоре лейтенанту снова приходится спасаться бегством в обширных подвалах. Выжившие спасаются из последних сил. Ночью они прорываются к немцам и воруют боеприпасы, а днем этим же оружием отбивают атаки. Они уже не знают, сколько дней и ночей продолжается этот ад. Воды катастрофически не хватает, и они принимают решение, отдать женщин и детей, которые прячутся в тех же подземельях, в плен, поскольку их нечем поить и кормить.

Помимо них Николай выводит раненого пограничника Денищика, который рассказывает ему, что город приказано сдать и спасаться все кто может. Но они оба понимают – для того, чтобы выбраться из крепости им необходимо оружие, которого у них нет. Так им приходит идея добраться до склада, где хранятся боеприпасы. Вместе с Сальниковым они отправляются на поиски, но в пути они натыкаются на фашистов, и боевой товарищ Плужникова оказывается у них в руках, спасая Колю.

Сам же он с трудом скрывается в очередном подземелье, которое по факту оказывается целым бункером, засыпанным в первые минуты немецкой атаки. В нем уже спрятались знакомая ему ранее Мирра и еще пару военнослужащих по фамилии Федорчук и Волков. Они кое-как откопались и иногда выбирались наружу. Здесь есть вода и продовольственные запасы, которые помогают герою встать на ноги. По сети подземных тоннелей можно было добраться к оружейному складу.

По законам военного времени

Бойцы не готовы сдаваться. Поняв, что всю крепость пронизывает сеть подвалов, Плужников не хочет отсиживаться и решает пробраться к, оставшимся в живых, солдатам своей части. Он выдвигается в путь, но опаздывает. В это время немецкая армия взрывает крепость, и все бойцы погибают. Ему ничего не остается, как вернуться в бункер. Здесь он не понимает, что делать дальше, а Федорчук не хочет воевать, а желает лишь спасти свою жизнь. В крепости своих уже почти не осталось – почти весь день тишина, и лишь изредка слышатся выстрелы. Тогда Плужников решает покончить с собой, но от этого его спасает Мирра. Этот эпизод вернул к нему уверенность в необходимости продолжать жизнь и борьбу.

Периодически они поднимаются на поверхность и устраивают вылазки, в одну из которых Федорчук сдается в плен. Но Николай не может этого допустить и стреляет ему в спину. Все это происходит на глазах у Волкова, который начинает бояться своего товарища. От работающих недалеко пленных, Плужников узнает о том, что Сальников жив и находится в немецком госпитале. В это время Василий Волков пропадает после вылазки, а главный герой захватывает «языка» и узнает все новости. Безоружного пленного следовало убить, но Коля не смог этого сделать и отпустил его.

Он знал заранее, что это было ошибкой, и скоро немцы обнаружили их лаз, но защитникам удалось спастись. Лейтенант, бывший с ними в подвале, обнаружил у себя заражение крови и подорвал себя связкой гранат в толпе немецких солдат. Коля и девушка остаются в подвалах вдвоем.

Первая любовь

Вскоре Николай принимает решение отдать Мирру в немецкий плен, чтобы она не умерла. Но Мирра – еврейка, и если об том узнают немцы, то ее сразу же расстреляют. Поэтому она остается. Между девушкой и Плужниковым вспыхивают теплые чувства, и они признаются друг другу в любви. Девушка уже и не думала, что когда-то сможет быть любимой из-за своей хромоты, но военное время подарило ей такую возможность. Так они впервые влюбляются и становятся мужем и женой в этих подземельях.

Известный ранее, Волков, сходит с ума и, однажды случайно встретив Николая в руинах, убегает. Из-за чего попадает к немцам, и его расстреливают.

Наступает осень. Мирра понимает, что беременна. Запасы продовольствия на исходе и вместе они решают, что медлить больше нельзя. Она отправляется к другим пленным женщинам, которые работают на завалах, рассчитывая, что затеряется среди них. Но этому плану не суждено было сбыться. Немцы девушку вычисляют, избивают и еще живую заваливают кирпичами. Единственное на что она надеялась в этот момент, что Коля ничего этого не видит.

Долгая зима

Молодой человек и правда оказывается вне этой трагедии и, счастлив думать, что Мирра спаслась. Все это время он продолжает жить один в подземельях развалин, оставшихся от Брестской крепости. Тем временем наступает зима. Все это время немцы ищут тайное укрытие последнего бойца, который доставляет им неудобства. Они находят бункер и взрывают его. Тогда Плужникову приходится искать другое убежище.

Спасаясь от организованной за ним погони, в одном из подвалов он обнаруживает слабого и парализованного старшину Семишного. Ни смотря на полученные ранения, он внушает главному герою веру и уверенность в том, что нужно продолжать сопротивляться захватчикам. Сам старшина не может ходить, поэтому посылает воевать Колю, чтобы показать немцам, что «крепость жива».

Из-за постоянной жизни в подземелье и нехватку еды и воды, главный герой постепенно начинает слепнуть. Наступает 1 января 1942 года, когда умирает последний живой человек рядом с ним. Семишный перед смертью открыл лейтенанту тайну – под его ватником – знамя полка, который теперь переходит к Плужникову. Ведь пока хоть один боец оказывает сопротивление, крепость – не сдана.

Последний солдат

Вскоре последнего солдата обнаруживают немцы, и для того, чтобы организовать перевод, приглашают пленного скрипача. По воле случая, им оказывается дядя погибшей Мирры, который рассказывает ему последние новости с фронта. Красная армия начала контрнаступление, после того как разбила фашистские войска под самой Москвой. Спросив у еврея, какое сегодня число, Николай узнает, что ему уже исполнилось 20 лет.

Теперь Николай чувствует, что его долг перед Родиной выполнен и сам выходит из укрытия. Он оказывается еле живым и практически слепым, седым стариком, но пока он идет к немецкой санитарной машине, немецкий генерал отдает ему честь. На вопрос о его имени, он отвечает: «Я – русский солдат». Женщины, работающие неподалеку, увидев последнего защитника крепости, упали на колени и заплакали. Но лейтенант ничего этого не видел – он смотрел на солнце своими слепыми глазами. Не дойдя до машины пары шагов, он упал замертво.

Эпилог

После Великой отечественной войны прошли годы. Но в музее крепости города Бреста рассказывают о великом подвиге последнего солдата, который многие месяцы в одиночку сражался с фашистскими захватчиками. Из всех знамен найдено только одно.

Каждый год 22 июня на вокзал города Бреста приезжает старая женщина и приносит цветы к табличке, на которой написано о подвигах советских солдат, в том числе и неизвестного лейтенанта Николая.

Заключение

Благодаря произведениям, подобным «В списках не значился», страна и современные люди узнают о мучениях, пережитых советским народом, и подвиге, который они совершили.

Тест по повести В списках не значился

Часть первая

За всю жизнь Коле Плужникову не встречалось столько приятных неожиданностей, сколько выпало в последние три недели. Приказа о присвоении ему, Николаю Петровичу Плужникову, воинского звания ждал давно, но следом посыпались неожиданности в изобилии. Коля просыпался по ночам от собственного смеха. После приказа выдали лейтенантскую форму, вечером начальник училища поздравлял каждого с окончанием, вручая «Удостоверение личности командира РККА» и увесистый ТТ. А потом начался вечер, «самый прекрасный из всех вечеров». У Плужникова не было девушки, и он пригласил «библиотекаршу Зою».

На следующий день ребята стали разъезжаться в отпуск, обмениваясь адресами. Плужникову проездные документы не выдавали, а через два дня вызвали к комиссару училища. Он попросил Николая вместо отпуска помочь разобраться с имуществом училища, которое расширялось в связи с осложнившейся обстановкой в Европе. «Коля Плужников остался в училище на странной должности „куда пошлют“. Весь курс давно разъехался, давно крутил романы, загорал, купался, танцевал, а Коля прилежно считал постельные комплекты, погонные метры портянок и пары яловых сапог и писал всякие докладные». Так прошли две недели. Однажды вечером его остановила Зоя, стала звать к себе, муж её в отъезде. Плужников было согласился, но увидел комиссара и смутился, пошел за ним. Комиссар вызвал Плужникова на следующий день к начальнику училища поговорить о дальнейшей службе. В приемной генерала Николай встретил своего бывшего взводного командира Горобцова, предложившего Плужникову служить вместе: «Ты ко мне просись, ладно? Мол, давно вместе служим, сработались…» Вышедший от генерала взводный Величко после ухода Горобцова также звал Плужникова к себе. Потом лейтенанта пригласили к генералу. Плужников смутился, ходили слухи, что генерал был в сражающейся Испании, к нему испытывали особое почтение.

Посмотрев документы Николая, генерал отметил его отличные оценки, прекрасную стрельбу и предложил остаться в училище командиром учебного взвода, поинтересовался возрастом Плужникова. «Я родился 12 апреля 1922 года», - отбарабанил Коля, а сам лихорадочно соображал, что ответить. Хотелось «послужить в войсках», чтобы стать настоящим командиром. Генерал продолжал: через три года Коля сможет поступить в академию, и, судя по всему, «вам следует учиться дальше». Генерал с комиссаром стали обсуждать, к кому, Го-робцову или Величко, направить Плужникова. Краснея и смущаясь, Николай отказался: «Это большая честь… Я считаю, что каждый командир должен сначала послужить в войсках… так нам говорили в училище… Направьте меня в любую часть и на любую должность». «А ведь он молодчага, комиссар», - неожиданно ответил генерал. Николая направили в Особый Западный округ командиром взвода, об этом даже не мечтал. Правда, с условием, что через год вернется после войсковой практики в училище. Единственное огорчение - не дали отпуск: к воскресенью надо прибыть в часть. Вечером он «отбыл через Москву, имея три дня в запасе: до воскресенья».

В Москву поезд пришел ранним утром. До Кропоткинской Коля доехал на метро, «самом красивом метро в мире». Подошел к дому и ощутил трепет - все здесь знакомо до боли. Навстречу из ворот вышли две девушки, в одной он не сразу узнал сестру Веру. Девушки побежали в школу - последнее комсомольское собрание пропускать нельзя, сговорились встретиться в обед. Мать ничуть не изменилась, даже халат был прежний. Она вдруг расплакалась: «Боже, как ты похож на отца!..» Отец погиб в Средней Азии в 1926 году в схватке с басмачами. Из разговора с матерью Коля выяснил: Валя, подруга сестры, когда-то была в него влюблена. Сейчас выросла в замечательную красавицу. Все это слушать чрезвычайно приятно. На Белорусском вокзале, куда Коля приехал за билетом, выяснилось: его поезд отправляется в семь часов вечера, но это невозможно. Сказав дежурному, что больна мать, Плужников взял билет с пересадкой в Минске на три минуты первого и, поблагодарив дежурного, отправился в магазин. Купил шампанского, вишневую наливку, мадеру. Мать испугалась обилия спиртного, Николай беспечно махнул рукой: «Гулять так гулять».

Придя домой и накрывая на стол, сестра постоянно расспрашивала об учебе в училище, о предстоящей службе, обещала навестить его на новом месте службы с подругой. Наконец появилась Валя, просила Николая задержаться, но он не мог: «на границе неспокойно». Говорили о неизбежности войны. По утверждению Николая, это будет быстрая война: нас поддержит мировой пролетариат, пролетариат Германии и, самое главное, Красная Армия, её боеспособность. Потом Валя предложила посмотреть принесенные ею пластинки, они были замечательные, «пела сама Франчески Гааль». Заговорили о Верочке, собирающейся стать артисткой. Валя считает, что кроме желания необходим и талант.

За девятнадцать лет Коля так ни с кем и не целовался. В училище он регулярно ходил в увольнения, посещал театры, ел мороженое, на танцы не ходил - танцевал плохо. Ни с кем, кроме Зои, не знакомился. Теперь же «он знал, что не знакомился только потому, что на свете существовала Валя. Ради такой девушки стоило страдать, а страдания эти давали ему право гордо и прямо встречать её осторожный взгляд. И Коля был очень доволен собой».

Потом они танцевали, Коля смущался своей неумелости. Танцуя с Валей, приглашал её в гости, обещал заказать пропуск, просил только заранее сообщить о приезде. Коля понял, что влюбился, Валя пообещала ждать его. Уезжая на вокзал, простился с мамой как-то несерьезно, потому что девчонки уже потащили его чемодан вниз, пообещал: «Как приеду, сразу напишу». На вокзале Николай переживает, что девушки опоздают на метро, и боится, если они уйдут до отправления поезда.

Николай впервые так далеко ехал на поезде, поэтому всю дорогу не отходил от окна. Долго стояли в Барановичах, наконец мимо тяжело прогремел бесконечный товарный состав. Пожилой капитан недовольно отметил: «Немцам день и ночь хлебушек гоним и гоним. Это как понимать прикажете?» Коля не знал, что ответить, у СССР ведь договор с Германией.

Приехав в Брест, он долго искал столовую, но так и не нашел. Встретив лейтенанта-тезку, пошел обедать в ресторан «Беларусь». Там к «Николаям» присоединился танкист Андрей. В ресторане играл прекрасный скрипач Рувим Свицкий «с золотыми пальцами, золотыми ушами и золотым сердцем…». Танкист сообщил, что летчикам отменили отпуска, а пограничники каждую ночь за Бугом слышат ревущие моторы танков и тягачей. Плужников спросил о провокации. Андрей слышал: перебежчики сообщают: «Немцы готовятся к войне». После ужина Николай и Андрей ушли, а Плужников остался - Свицкий собирался сыграть для него. «У Коли немного кружилась голова, и все вокруг казалось прекрасным». Скрипач предлагает проводить лейтенанта в крепость, туда же едет его племянница. По дороге Свицкий рассказывает: с приходом советских войск «мы отвыкли от темноты и от безработицы тоже». Открылась музыкальная школа - скоро будет много музыкантов. Затем они наняли извозчика и поехали в крепость. В темноте Николай почти не видел девушку, которую Рувим называл «Миррочка». Позже Рувим вышел, а молодые люди поехали дальше. Они осмотрели камень на границе крепости и подъехали к КПП. Николай ожидал увидеть нечто наподобие Кремля, но впереди чернело что-то бесформенное. Они вышли, Плужников отдал пятерку, но извозчик отметил, что хватит рубля. Мирра указала на КПП, где надо было предъявлять документы. Николай удивился, что перед ним крепость. Девушка объяснила: «Перейдем через обводной канал, и будут Северные ворота».

На контрольно-пропускном пункте Николая задержали, пришлось вызывать дежурного. После чтения документов дежурный попросил: «Миррочка, ты - человек нашенский. Веди прямо в казармы 333-го полка: там есть комнаты для командировочных». Николай возразил, ему надо в свой полк. «Утром разберетесь», - ответил сержант. Идя по крепости, лейтенант поинтересовался жильем. Мирра обещала помочь ему найти комнату. Она спросила, что в Москве слышно о войне? Николай ничего не ответил. Провокационные разговоры он вести не намерен, поэтому заговорил о договоре с Германией и о мощи советской техники. Плужникову «очень не понравилась осведомленность этой хромоножки. Она была наблюдательна, не глупа, остра на язык: с этим он готов был смириться, но её осведомленность о наличии в крепости бронетанковых сил, о передислокации частей лагеря, даже о спичках и соли не могли быть случайной…». Даже свое ночное путешествие по городу с Миррой Николай склонен был считать не случайным. Лейтенант стал подозрительным, когда их остановили на следующем КПП, он потянулся к кобуре, поднялась тревога. Николай упал на землю. Вскоре недоразумение выяснилось. Плужников схитрил: полез не в кобуру, а «почесаться».

Неожиданно расхохоталась Мирра, а за ней остальные: Плужников был весь в пыли. Мирра предупредила, чтобы он не стряхивал пыль, надо щеткой, иначе вобьет грязь в одежду. Девушка пообещала достать щетку. Миновав речушку Мухавец и трехарочные ворота, вошли во внутреннюю крепость к кольцевым казармам. Потом Мирра вспомнила, лейтенанта надо вычистить, и повела его в склад. «Он вошел в обширное, плохо освещенное помещение, придавленное тяжелым сводчатым потолком… В складе этом было прохладно, но сухо: пол кое-где покрывал речной песок…» Привыкнув к освещению, Николай разглядел двух женщин и усатого старшину, сидящего около железной печурки. Мирра отыскала щетку и позвала Николая: «Пойдем уж чиститься, горе… чье-то », Николай возражал, но Мирра энергично вычистила его. Лейтенант сердито молчал, поддаваясь командам девушки. Вернувшись в склад, Плужников увидел еще двоих: старшего сержанта Федорчука и красноармейца Васю Волкова. Они должны были протереть патроны и набить ими диски и пулеметные ленты. Христина Яновна угощала всех чаем. Николай собрался в полк, но Анна Петровна остановила его: «Служба от вас не убежит», предложила ему чая и стала расспрашивать, откуда он родом. Вскоре все собрались вокруг стола пить чай с выпечкой, которая, по словам тети Христи, сегодня особо удалась.

Вдруг снаружи полыхнуло синее пламя, послышался тяжелый грохот. Вначале подумалось, гроза. «Вздрогнули стены каземата, с потолка посыпалась штукатурка, и сквозь оглушительный вой и рев все яснее и яснее прорывались раскатистые разрывы тяжелых снарядов». Федорчук вскочил и закричал, что взорван склад боепитания. «Война!» - крикнул старшина Степан Матвеевич. Коля кинулся наверх, старшина попытался его остановить. Это было 22 июня 1941 года, четыре часа пятнадцать минут по московскому времени.

Часть вторая

Плужников выскочил в самый центр незнакомой, полыхающей крепости, - артиллерийский обстрел еще продолжался, но наметилось его замедление. Немцы перенесли огневой вал на внешние обводы. Плужников огляделся: кругом все пылало, в промасленном и пробензиненном гараже заживо горели люди. Николай побежал на КПП, там ему скажут, куда явиться, по пути к воротам прыгнул в воронку, спасаясь от тяжелого снаряда. Сюда же скатился боец, сообщивший: «Немцы в клубе». Плужников ясно понял: «немцы ворвались в крепость, и это означало: война действительно началась. Боец послан на склад боепитания за боеприпасами. Плужникову нужно срочно раздобыть хоть какое-то оружие, но боец не знает, где склад. Кондаков знал, но его убило. Парнишка вспомнил, они бежали влево, значит, склад слева. Плужников выглянул и увидел первого убитого, который невольно притягивал к себе любопытство лейтенанта. Николай наскоро разобрался, куда следует бежать, и приказал бойцу не отставать. Но они не нашли склада.»Плужников понял, что вновь остался с одним пистолетом, променяв удобную дальнюю воронку на почти оголенное место рядом с костелом.

Началась новая атака немцев. Сержант стрелял из пулемета, Плужников, удерживая окна, стрелял и стрелял, а серо-зеленые фигуры бежали к костелу. После атаки опять началась бомбежка. После нее - атака. Так прошел день. При бомбежках Плужников уже никуда не бегал, а ложился тут же у сводчатого окна. Когда бомбежка кончалась, он поднимался и стрелял в бегущих немцев. Хотелось просто лечь и закрыть глаза, но он не мог позволить себе даже минуты отдыха: надо было узнать, сколько осталось в живых, и где-то раздобыть патроны. Сержант ответил, что патронов нет. Живых - пятеро, раненых - двое. Плужников поинтересовался, почему не идет армия на помощь. Сержант уверил, к ночи придут. Сержант с пограничниками пошел в казармы за патронами и распоряжениями комиссара. Сальников отпросился сбегать за водой, Плужников разрешил попробовать достать, пулемету тоже необходима вода. Собрав пустые фляжки, боец побежал к Мухавцу или Бугу. Пограничник предложил Плужникову «пощупать» немцев, предупредил, чтоб автоматы не брал, а лишь рожки с патронами и гранаты. Набрав патронов, они нарвались на раненого, который стрелял в Плужникова. Пограничник хотел его добить, но Николай не разрешил. Пограничник озлился: «Не сметь? Дружка моего кончили - не сметь? В тебя пальнули - тоже не сметь?..» Он все же добил раненого, а потом спросил у лейтенанта, не задел ли его немец? Отдохнув, вернулись в костел. Сержант уже был там. «Ночью приказано собрать оружие, наладить связь, перевести женщин и детей в глубокие подвалы». Им же приказано удерживать костел, обещано помочь людьми. На вопрос о помощи армии сказано, что ждут. Но это прозвучало так, что Плужников понял, «из 84-го полка никакой помощи не ждут». Сержант предложил Плужникову пожевать хлеба, он «мысли оттягивает». Вспоминая утро, Николай подумал: «И склад, и тех двух женщин, и хромоножку, и бойцов - всех засыпало первым залпом. Где-то совсем рядом, совсем недалеко от костела. А ему повезло, он выскочил. Ему повезло…» Вернулся Сальников с водой. В первую очередь «напоили пулемет», бойцам дали по три глотка. После рукопашного боя и удачной вылазки за водой страх Сальникова прошел. Он был радостно оживлен. Это раздражало Плужникова, и он отправил бойца к соседям за патронами и гранатами, а заодно сообщить, что костел они удержат. Через час пришли десять бойцов. Плужников хотел их проинструктировать, но из обожженных глаз текли слезы, не было сил. Его заменил пограничник. Лейтенант прилег на минуту и - как провалился.

Так кончился первый день войны, и он не знал, скорчившись на грязном полу костела, и не мог знать, сколько их будет впереди… И бойцы, вповалку спавшие рядом и дежурившие у входа, тоже не знали и не могли знать, сколько дней отпущено каждому из них. Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.

Борис Львович Васильев

«В списках не значился»

Часть первая

За всю жизнь Коле Плужникову не встречалось столько приятных неожиданностей, сколько выпало в последние три недели. Приказ о присвоении ему, Николаю Петровичу Плужникову, воинского звания он ждал давно, но вслед за приказом приятные неожиданности посыпались в таком изобилии, что Коля просыпался по ночам от собственного смеха.

После утреннего построения, на котором был зачитан приказ, их сразу же повели в вещевой склад. Нет, не в общий, курсантский, а в тот, заветный, где выдавались немыслимой красоты хромовые сапоги, хрустящие портупеи, негнущиеся кобуры, командирские сумки с гладкими лаковыми планшетками, шинели на пуговицах и гимнастерки из строгой диагонали. А потом все, весь выпуск, бросились к училищным портным, чтобы подогнать обмундирование и в рост и в талию, чтобы влиться в него, как в собственную кожу. И там толкались, возились и так хохотали, что под потолком начал раскачиваться казенный эмалированный абажур.

Вечером сам начальник училища поздравлял каждого с окончанием, вручал «Удостоверение личности командира РККА» и увесистый ТТ. Безусые лейтенанты оглушительно выкрикивали номер пистолета и изо всей силы тискали сухую генеральскую ладонь. А на банкете восторженно качали командиров учебных взводов и порывались свести счеты со старшиной. Впрочем, все обошлось благополучно, и вечер этот - самый прекрасный из всех вечеров - начался и закончился торжественно и красиво.

Почему-то именно в ночь после банкета лейтенант Плужников обнаружил, что он хрустит. Хрустит приятно, громко и мужественно. Хрустит свежей кожей портупеи, необмятым обмундированием, сияющими сапогами. Хрустит весь, как новенький рубль, которого за эту особенность мальчишки тех лет запросто называли «хрустом».

Собственно, все началось несколько раньше. На бал, который последовал после банкета, вчерашние курсанты явились с девушками. А у Коли девушки не было, и он, запинаясь, пригласил библиотекаршу Зою. Зоя озабоченно поджала губы, сказала задумчиво: «Не знаю, не знаю…», но пришла. Они танцевали, и Коля от жгучей застенчивости все говорил и говорил, а так как Зоя работала в библиотеке, то говорил он о русской литературе. Зоя сначала поддакивала, а в конце обидчиво оттопырила неумело накрашенные губы:

Уж больно вы хрустите, товарищ лейтенант. На училищном языке это означало, что лейтенант Плужников задается. Тогда Коля так это и понял, а придя в казарму, обнаружил, что хрустит самым натуральным и приятным образом.

Я хрущу, - не без гордости сообщил он своему другу и соседу по койке.

Они сидели на подоконнике в коридоре второго этажа. Было начало июня, и ночи в училище пахли сиренью, которую никому не разрешалось ломать.

Хрусти себе на здоровье, - сказал друг. - Только, знаешь, не перед Зойкой: она - дура, Колька. Она жуткая дура и замужем за старшиной из взвода боепитания.

Но Колька слушал вполуха, потому что изучал хруст. И хруст этот очень ему нравился.

На следующий день ребята стали разъезжаться: каждому полагался отпуск. Прощались шумно, обменивались адресами, обещали писать, и один за другим исчезали за решетчатыми воротами училища.

А Коле проездные документы почему-то не выдавали (правда, езды было всего ничего: до Москвы). Коля подождал два дня и только собрался идти узнавать, как дневальный закричал издали:

Лейтенанта Плужникова к комиссару!..

Комиссар, очень похожий на вдруг постаревшего артиста Чиркова, выслушал доклад, пожал руку, указал, куда сесть, и молча предложил папиросы.

Я не курю, - сказал Коля и начал краснеть: его вообще кидало в жар с легкостью необыкновенной.

Молодец, - сказал комиссар. - А я, понимаешь, все никак бросить не могу, не хватает у меня силы воли.

И закурил. Коля хотел было посоветовать, как следует закалять волю, но комиссар заговорил вновь.

Мы знаем вас, лейтенант, как человека исключительно добросовестного и исполнительного. Знаем также, что в Москве у вас мать с сестренкой, что не видели вы их два года и соскучились. И отпуск вам положен. - Он помолчал, вылез из-за стола, прошелся, сосредоточенно глядя под ноги. - Все это мы знаем, и все-таки решили обратиться с просьбой именно к вам… Это - не приказ, это - просьба, учтите, Плужников. Приказывать мы вам уже права не имеем…

Я слушаю, товарищ полковой комиссар. - Коля вдруг решил, что ему предложат идти работать в разведку, и весь напрягся, готовый оглушительно заорать: «Да!..»

Наше училище расширяется, - сказал комиссар. - Обстановка сложная, в Европе - война, и нам необходимо иметь как можно больше общевойсковых командиров. В связи с этим мы открываем еще две учебные роты. Но штаты их пока не укомплектованы, а имущество уже поступает. Вот мы и просим вас, товарищ Плужников, помочь с этим имуществом разобраться. Принять его, оприходовать…

И Коля Плужников остался в училище на странной должности «куда пошлют». Весь курс его давно разъехался, давно крутил романы, загорал, купался, танцевал, а Коля прилежно считал постельные комплекты, погонные метры портянок и пары яловых сапог. И писал всякие докладные.

Так прошло две недели. Две недели Коля терпеливо, от подъема до отбоя и без выходных, получал, считал и приходовал имущество, ни разу не выйдя за ворота, словно все еще был курсантом и ждал увольнительной от сердитого старшины.

В июне народу в училище осталось мало: почти все уже выехали в лагеря. Обычно Коля ни с кем не встречался, по горло занятый бесконечными подсчетами, ведомостями и актами, но как-то с радостным удивлением обнаружил, что его… приветствуют. Приветствуют по всем правилам армейских уставов, с курсантским шиком выбрасывая ладонь к виску и лихо вскидывая подбородок. Коля изо всех сил старался отвечать с усталой небрежностью, но сердце его сладко замирало в приступе молодого тщеславия.

Вот тогда-то он и начал гулять по вечерам. Заложив руки за спину, шел прямо на группки курсантов, куривших перед сном у входа в казарму. Утомленно глядел строго перед собой, а уши росли и росли, улавливая осторожный шепот:

Командир…

И, уже зная, что вот-вот ладони упруго взлетят к вискам, старательно хмурил брови, стремясь придать своему круглому, свежему, как французская булка, лицу выражение невероятной озабоченности…

Здравствуйте, товарищ лейтенант.

Это было на третий вечер: носом к носу - Зоя. В теплых сумерках холодком сверкали белые зубы, а многочисленные оборки шевелились сами собой, потому что никакого ветра не было. И этот живой трепет был особенно пугающим.

Василий Владимирович Быков

«В списках не значился»

Часть первая

Николаю Петровичу Плужникову присвоили воинское звание, выдали форму лейтенанта и увесистый ТТ. Начался самый прекрасный из всех вечер. Девушки у него не было, и он пригласил Зою, библиотекаршу. Потом все ребята уезжали в отпуск, а Колю попросили помочь в училище. Ему приходилось отсчитывать метры полотна и наборы обмундирования, когда его сокурсники наслаждались летним отпуском. Потом ему, как отличнику по всем дисциплинам, предложили остаться в училище и поступать в академию. Но Николая отказался - он хотел служить в армии. И его направили командиром взвода в Особый Западный округ. Николай радовался, хотя и сожалел, что отпуск домой, в Москву, выходит совсем кратеньким. Приехав домой, он едва узнал в девушке свою сестру Веру. А вот мать не изменилась. Она расплакалась: как сын на отца похож.

Отец погиб в Средней Азии от рук басмачей еще в 1926 году. На семейный обед пришла красавица Валя, подруга сестры. Коля понял, почему в свои 19 еще и не целовался – на свете есть она, Валя. Но задержаться он мог только до более позднего ночного поезда. Прощаясь с провожающими девушками, Николай беспокоится, чтобы не закрылись станции метро. Молодой офицер уехал в Брест. Началась война.

Часть вторая

Плужников оказался в самом центре незнакомой и уже полыхающей крепости. Артобстрел продолжался, но немцы перенесли огонь на внешние обводы. Кругом все пылало, заживо горели люди. Николай бежал на КПП - куда ему явиться, где он должен быть. Спасаясь от снаряда, прыгнул в воронку. Боец, тоже прыгнувший в эту воронку, сообщил, что немцы в клубе. Они с бойцом искали, но не нашли склад, и Плужников остался с одним пистолетом. Оказавшись среди своих, он получил приказ набить патронами расстрелянные ленты. Но в подвале патронов уже не было - кончились. Ожидали подмогу из города. Замполит поинтересовался у Николая, из какого он полка. Николай сказал, что он ещё не значится в списках. Ему дали десять человек атаковать окна здания, где засели немцы. Плужников распределил окна между бойцами, кинулись в атаку.

Молодой офицер видел оскаленные рты и слышал звериный рёв, кидаясь в общий бой. Немцы побежали. Кроме тошноты и усталости, он не испытывал ничего. Ему поручено удерживать костёл - это ключ цитадели, обещали станковый пулемёт. Выдали каски. Потом была бомбёжка. В здании находились три женщины - они видели немцев в подвале. Туда шло три хода. Лейтенант разделил бойцов на группы и, не выдав собственного ужаса перед темнотой подвала, проверил - не обнаружили никого и решили, что женщинам с испугу померещилось.

Новая атака. Сержант бил из пулемёта, Плужников удерживал окна, стреляя в серо-зелёные фигурки немцев. После атаки была бомбёжка, а за ней - атака. И так весь день. Хотелось лечь и закрыть глаза, но нельзя. Патронов уже нет. Живых осталось пятеро и двое раненых. Людям и пулемёту нужна вода. С собранными фляжками боец побежал к Бугу. Пограничник и Плужников решили «пощупать» немцев: автоматы не брать, только патроны и гранаты. Набрав боеприпасов, они наткнулись на немца - раненый, он стрелял в них. Николай не разрешал добивать, но пограничник обозлился – сколько наших уже погибло! И все-таки добил.

Был приказ собрать оружие и наладить связь. Женщин и детей перевести в подвалы. И продолжать удерживать костёл.

Ответ на вопрос о помощи прозвучал так, что Плужников понял – ее ждать не надо. Через час пришло подкрепление - десять бойцов. Николай хотел проинструктировать их, но слезы текли из его обожжённых глаз и не было совсем никаких сил. Лейтенант прилёг и как провалился. Кончился первый день войны. Сколько их впереди - никто из бойцов не знает.

За всю жизнь Коле Плужникову не встречалось столько приятных неожиданностей, сколько выпало в последние три недели. Приказа о присвоении ему, Николаю Петровичу Плужникову, воинского звания он ждал давно, но вслед за приказом приятные неожиданности посыпались в таком изобилии, что Коля просыпался по ночам от собственного смеха.

После утреннего построения, на котором был зачитан приказ, их сразу же повели в вещевой склад. Нет, не в общий, курсантский, а в тот, заветный, где выдавались немыслимой красоты хромовые сапоги, хрустящие портупеи, негнущиеся кобуры, командирские сумки с гладкими лаковыми планшетками, шинели на пуговицах и гимнастерка из строгой диагонали. А потом все, весь выпуск, бросились к училищным портным, чтобы подогнать обмундирование и в рост и в талию, чтобы влиться в него, как в собственную кожу. И там толкались, возились и так хохотали, что под потолком начал раскачиваться казенный эмалированный абажур.

Вечером сам начальник училища поздравлял каждого с окончанием, вручал «Удостоверение личности командира РККА» и увесистый «ТТ». Безусые лейтенанты оглушительно выкрикивали номер пистолета и изо всей силы тискали сухую генеральскую ладонь. А на банкете восторженно качали командиров учебных взводов и порывались свести счеты со старшиной. Впрочем, все обошлось благополучно, и вечер этот – самый прекрасный из всех вечеров – начался и закончился торжественно и красиво.

Почему-то именно в ночь после банкета лейтенант Плужников обнаружил, что он хрустит. Хрустит приятно, громко и мужественно. Хрустит свежей кожей портупеи, необмятым обмундированием, сияющими сапогами. Хрустит весь, как новенький рубль, которого за эту особенность мальчишки тех лет запросто называли «хрустом».

Собственно, все началось несколько раньше. На бал, который последовал после банкета, вчерашние курсанты явились с девушками. А у Коли девушки не было, и он, запинаясь, пригласил библиотекаршу Зою. Зоя озабоченно поджала губы, сказала задумчиво: «Не знаю, не знаю…» – но пришла. Они танцевали, и Коля от жгучей застенчивости все говорил и говорил, а так как Зоя работала в библиотеке, то говорил он о русской литературе. Зоя сначала поддакивала, а в конце обидчиво оттопырила неумело накрашенные губы:

– Уж больно вы хрустите, товарищ лейтенант.

На училищном языке это означало, что лейтенант Плужников задается. Тогда Коля так это и понял, а придя в казарму, обнаружил, что хрустит самым натуральным и приятным образом.

– Я хрущу, – не без гордости сообщил он своему другу и соседу по койке.

Они сидели на подоконнике в коридоре второго этажа. Было начало июня, и ночи в училище пахли сиренью, которую никому не разрешалось ломать.

– Хрусти себе на здоровье, – сказал друг. – Только, знаешь, не перед Зойкой: она – дура, Колька. Она жуткая дура и замужем за старшиной из взвода боепитания.

Но Коля слушал вполуха, потому что изучал хруст. И хруст этот очень ему нравился.

На следующий день ребята стали разъезжаться: каждому полагался отпуск. Прощались шумно, обменивались адресами, обещали писать и один за другим исчезали за решетчатыми воротами училища.

А Коле проездные документы почему-то не выдавали (правда, езды было всего ничего: до Москвы). Коля подождал два дня и только собрался идти узнавать, как дневальный закричал издали:

– Лейтенанта Плужникова к комиссару!..

Комиссар, очень похожий на вдруг постаревшего артиста Чиркова, выслушал доклад, пожал руку, указал, куда сесть, и молча предложил папиросы.

– Я не курю, – сказал Коля и начал краснеть: его вообще кидало в жар с легкостью необыкновенной.

– Молодец, – сказал комиссар. – А я, понимаешь, все никак бросить не могу, не хватает у меня силы воли.

И закурил. Коля хотел было посоветовать, как следует закалять волю, но комиссар заговорил вновь:

– Мы знаем вас, лейтенант, как человека исключительно добросовестного и исполнительного. Знаем также, что в Москве у вас мать с сестренкой, что не видели вы их два года и соскучились. И отпуск вам положен. – Он помолчал, вылез из-за стола, прошелся, сосредоточенно глядя под ноги. – Все это мы знаем и все-таки решили обратиться с просьбой именно к вам… Это – не приказ, это – просьба, учтите, Плужников. Приказывать вам мы уже права не имеем…

– Я слушаю, товарищ полковой комиссар. – Коля вдруг решил, что ему предложат идти работать в разведке, и весь напрягся, готовый оглушительно заорать: «Да!»

– Наше училище расширяется, – сказал комиссар. – Обстановка сложная, в Европе – война, и нам необходимо иметь как можно больше общевойсковых командиров. В связи с этим мы открываем еще две учебные роты. Но штаты их пока не укомплектованы, а имущество уже поступает. Вот мы и просим вас, товарищ Плужников, помочь с этим имуществом разобраться. Принять его, оприходовать…

И Коля Плужников остался в училище на странной должности «куда пошлют». Весь курс его давно разъехался, давно крутил романы, загорал, купался, танцевал, а Коля прилежно считал постельные комплекты, погонные метры портянок и пары яловых сапог. И писал всякие докладные.

Так прошло две недели. Две недели Коля терпеливо, от подъема до отбоя и без выходных, получал, считал и приходовал имущество, ни разу не выйдя за ворота, словно все еще был курсантом и ждал увольнительной от сердитого старшины.

В июне народу в училище осталось мало: почти все уже выехали в лагеря. Обычно Коля ни с кем не встречался, по горло занятый бесконечными подсчетами, ведомостями и актами, но как-то с радостным удивлением обнаружил, что его… приветствуют. Приветствуют по всем правилам армейских уставов, с курсантским шиком выбрасывая ладонь к виску и лихо вскидывая подбородок. Коля изо всех сил старался отвечать с усталой небрежностью, но сердце его сладко замирало в приступе молодого тщеславия.

Вот тогда-то он и начал гулять по вечерам. Заложив руки за спину, шел прямо на группки курсантов, куривших перед сном у входа в казарму. Утомленно глядел строго перед собой, а уши росли и росли, улавливая осторожный шепот:

– Командир…

И, уже зная, что вот-вот ладони упруго взлетят к вискам, старательно хмурил брови, стремясь придать своему круглому, свежему, как французская булка, лицу выражение невероятной озабоченности…

– Здравствуйте, товарищ лейтенант.

Это было на третий вечер: носом к носу – Зоя. В теплых сумерках холодком сверкали белые зубы, а многочисленные оборки шевелились сами собой, потому что никакого ветра не было. И этот живой трепет был особенно пугающим.

– Что-то вас нигде не видно, товарищ лейтенант. И в библиотеку вы больше не приходите…

– Работа.

– Вы при училище оставлены?

– У меня особое задание, – туманно сказал Коля.

Они почему-то уже шли рядом и совсем не в ту сторону.

Зоя говорила и говорила, беспрерывно смеясь; он не улавливал смысла, удивляясь, что так покорно идет не в ту сторону. Потом он с беспокойством подумал, не утратило ли его обмундирование романтичного похрустывания, повел плечом, и портупея тотчас же ответила тугим благородным скрипом…

– …Жутко смешно! Мы так смеялись, так смеялись. Да вы не слушаете, товарищ лейтенант.

– Нет, я слушаю. Вы смеялись.

Она остановилась: в темноте вновь блеснули ее зубы. И он уже не видел ничего, кроме этой улыбки.

– Я ведь нравилась вам, да? Ну, скажите, Коля, нравилась?..

– Нет, – шепотом ответил он. – Просто… Не знаю. Вы ведь замужем.

– Замужем?.. – Она шумно засмеялась. – Замужем, да? Вам сказали? Ну и что же, что замужем? Я случайно вышла за него, это была ошибка…

Каким-то образом он взял ее за плечи. А может быть, и не брал, а она сама так ловко повела ими, что его руки оказались вдруг на ее плечах.

Главная » Веселый праздник » Борис васильев - в списках не значился. В списках не значился